1994 год. 17 июля.
Ужасный, чудовищный день! Сегодня вечером пришел домой из бара и мама вручила мне повестку из Советского РВК: "Срочно прибыть 18 июля к 9.00". Что бы это значило? Меня всегда пугало и до сих пор в дрожь бросает всякое упоминание об армии. Хотя мне и присвоили звание лейтенанта, какой из меня офицер? Хорошо, если это просто вызов для оформления документов. Не хочу в армию! Спаси, Господи!
В налоговой сегодня закончили проверку ТОО "Оберон". Насчитал им 10 млн. Мелочь, а приятно. Обещали скоро отдать премию. Куплю себе новые ботинки и свожу Таньку в ресторан.
19 июля.
Вчера не писал - тряслись руки. Сразу после оформления документов нам вручили повестки - направления в войска. На 2 года! Призвали наш факультет и зоофилов. Мы сразу здесь же написали заявления на очередной отпуск, и майор сказал, чтобы через неделю зашли за деньгами. Леша Саликов сказал, что его родственник уже был в армии и говорит, что если солдат не п...ть, то толку никакого не будет. Я представил себе, как это будет у меня получаться, и мне стало плохо. Сидел бы себе спокойненько в налоговой на Тракторном, проверял бы ТОО и АО, так ведь нет же. Родители в шоке. Не радуют и обещанные деньги. Надо рассчитаться в налоговой.
17 августа.
Месяц пролетел как один день. Особо и вспомнить нечего. Последнюю неделю вообще был в апатии и депрессии. Мама собирает мне чемодан. Что делать? Два года - это такая пропасть бесконечная, что не воспринимается моим сознанием. В первую неделю шока от тоски пытался заняться гантелями - на другой день так болели руки, живот, грудь и ноги, что я тут же бросил эти издевательства - будь, что будет. Я не должен погибнуть - как-нибудь протяну потихоньку. Надо не забыть бритву.
В квартире жара - у меня в комнате круглосуточно зудит вентилятор - как я буду без вентилятора?
Как горько на сердце - схожу в бар.
Не забыть взять с собой дневник!!!
21 августа.
Надо хотя бы вкратце записать события последних трех дней.
Пишу на колченогом столе в общаге "Пещера". Раннее утро - все остальные дрыхнут. Уехали из дома в Ростовский штаб на поезде, в купе. Всю ночь гудели: пили водку "Белый медведь", шатались по вагону. В одном купе ехали КГБ-шники, в другом - какие-то женщины. В три часа ночи зоофил из нашего купе еще с кем-то начали к этим женщинам ломиться. Разбудили шумом КГБ-шников, те вылетели с пистолетами, поставили их к стенке и обыскали. Забрали документы. Поэтому вторую половину ночи зоофилы клянчили у джеймсбондов свои ксивы обратно.
Проснулся я с жуткой головной болью. К 10.00 приехали в Ростов. Своим ходом добрались до штаба СКВО. А там оказались уже некоторые хитрожопые товарищи, которые приехали раньше остальных и получили себе направления на службу в Волгоград. А мы, остальные, как придурки проторчали полдня около штаба. Я сходил в центр, пообедал в кафе - цены меня просто шокировали. Купил себе Стивена Кинга и читал, прислонившись к дереву.
К вечеру нас всех запустили внутрь, в отдел кадров, где благодаря моему другу Шурику меня направили в Дагестан, в город Н-ск. Полковник хитро улыбнулся: "Место не ахти, зато хоть не стреляют". Что он имел в виду? Подавляющее большинство получили направления во Владик. Самые последние почему-то попали в Майкоп, хотя сначала про него и речи не было. В 131-ю бригаду. Повезло мужикам!
Денег на дорогу не дали, сказали, чтоб добирались за свой счет. В Н-ск нас попало четверо: я, Шурик и два зоофила: Сергей и Вовка. Ехали в одном вагоне, но в разных купе в фирменном поезде "Дагестан".
Мне досталось купе с одними "черными". Я лег на верхнюю полку, задремал, очнулся - смотрю: они колются. Я помертвел; у меня внутри все оборвалось. Я вжался в стенку. Но тут они меня все равно нашли и стали предлагать уколоться. Еле отбился.
Утром прибыли в Махачкалу. Она нас встретила дождем. Я тащил свой неподъемный чемодан как Геракл. Маман со своей заботливостью несколько переборщила. На последнем издыхании доплелся до автовокзала. Шурик приехал с одной маленькой сумочкой через плечо. Дальше увидим, кто из нас прав.
Через час езды на автобусе по серпантину уже были в Н-ке. С трудом, под дождем, мокрые как цуцики, нашли свою часть. "Ну, вот оно, начинается", - подумал я.
Еще три часа ждали в штабе бригады около отдела кадров решения своей судьбы. Ничего не решилось, и майор Соин отправил нас ночевать в некую гостиницу "Пещера". Долго добирались пешком. Дома здесь непохожи на наши: заборов почти нет - их заменяет фасадная часть здания, улицы разбиты до невозможности: вроде бы и асфальт, но ям и выбоин больше, чем самого асфальта.
Нашли 2-й батальон. Там нам показали гостиницу - она оказалась в двух шагах от части. Собралась куча местных жильцов, кажется, все офицеры. Очень долго пили. Я старался пить поменьше. Серега Нелюдин уже на свои деньги купил бутылку водки. Закусывали арбузом - потом легли спать.
Да, Соин велел прийти в понедельник.
Все, хватит писать - братва просыпается.
23 августа.
Были утром у Соина. Он спросил, кто из нас что-нибудь соображает в минометах. Мы ответили, что Шурик. Его и отправили во 2-й батальон. Серегу и Вована отправили в артдивизион, в Абубакар; сказали, что это за Н-ском. А я попросился тоже в минометчики, в 3-й батальон. Говорят, там есть место. После Соина походили по городу. Товары те же, что и дома, но дороже. А овощной-фруктовый базар наоборот - дешевле.
Пока с Шуриком живем в комнате зампотыла 2-го батальона - капитана Юры Соколова. Каждый вечер пьем горькую и поем тоскливые песни.
25 августа.
Ходил устраиваться в 3-й батальон. Прошел через КПП и встретил какого-то нерусского майора. Он что-то мне начал кричать, но я не понял ни слова из его эмоциональной речи. Судя по тону, он хотел меня убить. На всякий случай я объяснил, что направлен в 3-ю минометную батарею (МБ). Он замолчал, и показал мне на маленького чернявого старшего лейтенанта. Я поговорил с ним в течение 5 минут и выяснил, что вакансий у них нет.
Вернулся в "Пещеру" и сотворил себе салат из огурцов и помидоров с оливковым маслом. Потом весь день проспал.
Сегодня утром опять ходил к Соину - он отправил меня в артдивизион в Абубакар. Я быстро собрал вещи - уйду завтра утром. Жалко - придется расстаться с Шуриком.
27 августа.
В Абу-Абакаре (так правильно) мне понравилось. Здесь построили новые двухэтажные панельные дома и меня поселили в одну из квартир к землякам, а всего нас тут 7 человек. По мере доделки остальных квартир жильцы будут рассасываться.
Комдив Огнев - злой, желчный очкарик. Мне сказали, что он был "синькой" - за это его выперли из Академии. После он "зашился" и сейчас вообще не пьет. Но это не сделало его добрее.
Пока он приказал получать форму и завтра выходить на службу.
Сегодня вечером в квартиру заглянули двое местных, но, увидев, что нас четверо - молча ушли. Что-то нехорошо на сердце.
Так, завтра - получить форму и отправить домой телеграмму.
Воды в квартире нет.
31 августа.
Форму получил, но она сидит на мне, как на корове седло. Прапорщики здесь - все местного производства. Все как один намекают, что надо вливаться в коллектив. Я старательно обходил этот вопрос, но сегодня сам Огнев сказал, чтобы готовили по 100 т.р. - в ближайшие выходные мы трое будем "вливаться в коллектив" на природе. Делать нечего - придется лезть в НЗ.
Сейчас я отдыхаю - сегодня вечером пойду в наряд патрульным. Вчера ночью Вовка потихоньку плакал в подушку. Мне и самому выть хочется, несмотря на то, что я оптимист. Как представлю, сколько мне еще служить, а я здесь всего 13 дней.
Завтра отправлю домой письмо. Не выдали форменную обувь.
1 сентября.
Вчера на разводе проверял наряд подполковник Маринин. Как он увидел мои ботинки, его чуть удар не хватил. Он так орал, что пена изо рта летела. Я попытался вякнуть, что мне не выдали положенную обувь, но лучше бы я этого не делал. Он выгнал меня с развода, поэтому про права человека я ничего ему сказать не успел. К своему наряду я присоединился после окончания мероприятия.
Ночью побродил по городку с двумя бойцами, потом мне это надоело, я сказал им, где меня найти и пошел спать.
А эти падлы, только я ушел, смылись в казарму и уснули там. Дежурным по дивизиону стоял капитан Куценко. Он меня решил найти в 4 часа утра; естественно, не нашел и сразу же накатал Огневу рапорт. Тот меня вызвал, и я объяснил, что замерз, пошел погреться и заснул. Огнев скрипнул зубами и сказал, что для начала он меня еще раз сегодня поставит в патруль. Придется эту ночь не спать.
Написал рапорт на возмещение расходов на дорогу из Ростова сюда. Огнев подписал. Сегодня перед разводом буду в бригаде - зайду в финчасть.
3 сентября.
Дали мне в наряд двух местных. Они в 11 часов ушли в казарму. Я промолчал: опасаюсь с ними связываться. Пришлось ходить по территории одному. В 3.00 меня нашел дежурный и спросил, где бойцы: я ответил, что отпустил погреться. Он усмехнулся и ушел. В 4 часа утра пел муэдзин - заунывно, но красиво.
Я служу в батарее капитана Куценко СОБом (старший офицер батареи). Он дал мне учебники и велел за неделю все повторить и изучить. В батарее почти половина - местные. Похоже, они надо мной открыто насмехаются; как ими командовать? Когда я один на один боюсь с ними остаться!
Ходил в город - отправил домой письмо. Обедаю в солдатской столовой - денег нет - отдал на "вливание", а зарплату и не обещают. Завтра - "вливание".
5 сентября.
Вот это я "навливался"! Еле ноги волоку. Голова разваливается на куски. Ездили на природу, к какой-то речке, на травку, было человек тридцать, даже контрактники, падлы, увязались. Набрали водки 2 ящика, баранчика - пожарили шашлык. Ну, там еще огурцы, помидоры и т.п. Я так нализался, что очнулся только у себя на кровати, а как я на нее попал - не помню. На утренний развод еле выполз. Огнев назначил меня " ответственным" по казарме. Поясняю, "ответственный" - это такой офицер, который фактически исполняет обязанности дежурного по батарее. Это все происходит благодаря бардаку, царящему в Н-ске. Но это все ерунда. Самое неприятное - это то, что нужно ночевать в казарме. Я этого, честно говоря, боюсь.
Капитан Донецков сказал, что скоро нас будут припахивать начкарами.
10 сентября.
Вчера первый раз сходил начкаром. В помощники дали прапорщика Абубакарова. Быстро принял караульное помещение у Сереги Нелюдина и завалился спать. Предварительно предупредил сержанта.
Папоротник тоже завалился спать, скотина. Сержантище уснуло за пультом на телефоне. Проспали смену. Вторая смена стояла на вышке 3 часа. Часовой на "фишке" дрых, поэтому и не дергался. В полночь, как черт, приперся Куценко. Он долго ломился в калитку, разбудил часового, тот спросонья сразу ему открыл. Куценко зашел в караульное помещение и увидел нас. Я проснулся от затрещины. Теперь болит челюсть и сразу после караула будет встреча с Огневым.
Принесли нам на хранение телевизор - теперь программа у нас в полном разгаре.
На КПП ломились местные, была драка; сломали солдату челюсть. Хорошо, что не я был там в тот момент дежурным.
12 сентября.
Огнев пообещал меня убить, если я еще раз усну в карауле. Куценко требует, чтобы я проводил зарядку с личным составом (л\с) каждое утро. Я сам не могу ни разу подтянуться - какие уж тут упражнения. А еще надо ходить на вечернюю поверку, но тут шастают местные по вечерам - неохота на них нарваться.
Вовка говорит, подходил один местный, просил занять денег. Вовка сказал, что зарплату не дают - денег нет.
14 сентября.
Вчера было в бригаде подведение итогов. За август. Наш дивизион весьма хвалили. Неужели в других подразделениях еще хуже, чем у нас? Зашли в "чипок" - взяли по бутылке пива - вообще-то, я тут много выпиваю - почти каждый вечер бывает бутылка у нас в квартирке. Периодически заходит сосед - замполит из Минского училища Косач с бутылкой шампанского. Он говорит, что это на запивку и смотрит вопросительно через очки. Тогда Серега достает флакон, и мы вмазываем. Как бы не спиться! Недавно заходил к нам в комнату Огнев - смотрел порядок (!). Приказал убрать вешалку со стены, косо посмотрел на пустую тару. Я пытался напомнить ему о правах человека - как об стенку. Он посмотрел мимо меня и вышел.
Вместо караула меня опять ставят в патруль. Но я уже приспособился: 2 часа сплю - полчаса брожу по городку, а потом весь день сплю.
Обувь не дают форменную, я думаю, что пора подавать в суд на зампотыла. Вернее, сначала я напишу в штаб округа. Заодно накатаю телегу, что мне не выплачивают подъемные и возмещение транспортных расходов.
Два солдата из кикелов явно оборзели - Багамедов и Мустафаев - пытаются мне все время тыкать и ставить меня на место. Надо что-то придумать.
17 сентября.
Вчера вечером я остался дома один. В 11 часов вечера в двери стали ломиться Поленый, Гарифуллин и Косач. Требовали занять им денег и дать сахара. Все - пьяные. Я молчал. Тогда они выломали двери и чуть-чуть меня не прибили. Денег я им не дал, а сахар они нашли и забрали.
В час ночи пришел "ответственный" Вовчик и чуть не "упал" у дверей. До трех часов ремонтировали двери. Легли поздно. В 6 утра примчался посыльный - тревога. Продрал глаза. Пошел к штабу.
Огнев увидел, что у меня нет вещмешка. Дико орал. Отправил в казарму - искать. Я пошел к Маге - дежурному по батарее. Он открыл мне каптерку, и мне удалось взять вещмешок солдатский.
Выдвинулись в "бригаду", (расположение 1-го батальона - там у нас штаб бригады). Построились на плацу. Нас проверяли Салин - начштаба бригады и Маринин. Последний меня, видимо, запомнил: посмотрел на мои ботинки и разорался снова; затем взял мой вещмешок, а там бирка - "мл.с-т Иниев". Тогда он подозвал Огнева, показал ему на меня и что-то высказал. Я понял, что мне будет плохо.
Когда мы вернулись, он вызвал меня в штаб и долго орал с пеной у рта. Неприятно, но это пережить можно. Лишь бы по голове не бил.
18 сентября.
Выдали жалованье за август. Сразу я и Серега пошли на базар в город. Походили немного по рынку, тут к нам подходят четверо местных и говорят, помогите с деньгами, займите тысяч 100. Я говорю - нету. А они говорят: " Врешь, на базар без денег не ходят". Мы с Серегой ломанулись от них, вылетели к стоянке такси - они нас не преследовали. Мы взяли "тачку" и примчались домой.
Телевизор наш забрал вернувшийся хозяин. К нам поселили прапорщика чеченца. Он припер с собой штангу. Ночью кто-то ее задел, она покатилась и ударилась в мою кровать. Я чуть разрыв сердца не получил с испуга. Говорят, он ставит рога начальнику артиллерии. Интересно, а муж в курсе?
21 сентября.
Сегодня караул был удачнее первого. Вовка ходил со мной помощником. Спали по 4 часа по очереди. Приезжал Донецков с проверкой, но я был начеку. Все прошло гладко.
Вернулись с караула, а там, в казарме, контрактник-"ваучер" Магомедгаджиев обмывает день рождения. Угостились водкой, кстати. Здесь лучше всего пить новочеркасскую водку "Русская-Меркурий". Пить можно также местное вино "Кара-Чач", вино на розлив; коньяки - лучше всего кизлярский, говорят, что дербентский похуже, хотя я лично разницы не ощущаю. А местное пиво - просто пойло какое-то.
Написал в штаб округа, что мне не выдают подъемные, и не возмещают транспортные расходы.
Давали вчера бушлаты. Мне стали совать белый - я отказался. Давайте нормального цвета! Я напишу жалобу зампотылу округа!
Получил письмо от родителей. Пишут, что пробуют перевести меня в Волгоград, но все попытки остаются безрезультатными.
Карабасов на разводах заклинает быть бдительными, ибо боится провокаций со стороны Чечни.
Приказ на должности из штаба еще не пришел.
23 сентября.
Сегодня на утреннем разводе Огнев потребовал, чтобы мы, ("пиджаки"), принимали на себя технику. Мы стойко молчали. Тогда он сказал, что все равно через три месяца она автоматически повиснет на нас. Неужели это правда?! Здесь половина машин разграблена! А кто потом будет отвечать?
Я уже здесь полтора месяца и до сих пор ни одного занятия не проводилось по боевой подготовке. Я ехал сюда, думал: как же я буду управлять огнем? А сейчас уже и хотелось бы пострелять, но что-то такой возможности не предвидится.
Сегодня опять идти в караул с Серегой. Он - начальник, я - помощник. Высплюсь. Лишь бы Огнев ночью не приехал, а то опять будет "рев над Атлантикой" - как говорит Шурик. Видимся мы с ним редко - я уже успел соскучиться по его беззлобным приколам.
Обедать езжу в бригаду. Здесь ходит машина из части, развозит офицеров по домам. Мы втроем выезжаем и идем в офицерскую столовую - там относительно недорого и довольно вкусно. Главное - это хорошо, правильно и вовремя питаться. А то в 20 лет - гастрит, в 30 лет - язва желудка, а в 40 - лежи в белых тапочках, и в твоем доме будет играть музыка.
Еще раз заходил к Соину - и сам я толком не знаю, чего я от него хочу. Просто он единственный начальник, который на меня не орет и с кем можно нормально поговорить. Я прочитал ему лекцию о правах человека, и теперь, как мне кажется, он меня зауважал. По крайней мере, он всегда со мной здоровается, хотя и странно улыбается при этом.
Да, Огнев сказал, что начинаем готовиться к "осенней проверке".
25 сентября.
Вот уж проверка, так проверка. Относительно спокойно прошел караул. Правда, с предлагаемой пищи у меня пробило очко, и полночи я просидел в сортире. Это заведение у нас одноместное, и приходилось прогонять бойцов, идущих сюда, страшным голосом. Потом пришел Нелюдин, долго прикалывался, называл меня засранцем и предлагал караулу закидать меня камнями. Я сразу вылетел оттуда, потому что слова у Сереги с делом не расходятся.
Ну ладно. Вернулся с караула вечером, сдаю оружие, заходит Куценко и говорит: "Пушко, идем в штаб". Пришли в штаб, а там почти все и Огнев. Он говорит: "Сегодня не спим. За день ничего не сделали по подготовке к проверке, будем работать ночью".
Мне дали задачу убрать мусорку у сортира. Я пошел к старшине. Он был весь впопыхах, но меня выслушал и дал мне двух бойцов: одного русского и одного местного. Местный сразу же исчез. Стоим мы около этой мусорки: она выше меня. Подходит машина с водителем контрактником, а мне грузить и некем и нечем. Гитлер капут! Я пошел опять к прапорщику. Тот метался по казарме с какими-то своими проблемами. Я ему все объяснил. Он выделил мне бойца все-таки, еще одного и какой-то щит с ручкой вместо лопаты. Весил он столько, что я и двух раз-то не смог бы его кинуть.
Убирали мы этот мусор до двух часов ночи. Вся часть не спала. Точно говорится: "Солнце зашло за горизонт и в стране дураков закипела работа". А я раньше смеялся. Наконец, мне все это надоело, и я велел поджечь мусорку - думал, что она сгорит. И она действительно загорелась: дыму повалило черного - ужас! Костер было видно далеко. Примчался Огнев, посмотрел и сказал, что если что-нибудь будет не так - он меня убьет.
А рядом с нами бойцы из краскопульта заново красили сортир. Утром я глянул на него и чуть не кончил. Та стена, которая была обращена к костру, за ночь стала черной. Огнев еще этого, похоже, не видел. Что же будет?!
29 сентября.
А ничего и не было. У комдива были, похоже, другие проблемы. А я ездил на склад 2-го батальона получать личное оружие - ПМ. Получил и сдал в оружейку. Пишу эти строки я опять в карауле: сегодня я начальник. Помощник - папоротник. Три часа ночи - он дрыхнет. Недавно уехал Куценко - я ходил с ним проверять посты. По счастью, никто не спал. Капитан сказал, что я постепенно втягиваюсь в работу. Признаться, похвала приятна. Пока бойцы спят, я собрал и разобрал АКМ. Давно не держал в руках этой штуки. Нелюдин где-то достает патроны и ходит в конец парка с бойцами стрелять по бутылкам.
Честно говоря, в карауле я чувствую себя спокойнее: за стенами, с оружием и под охраной надежнее, чем в нашем доме, когда вокруг кикелы.
К Вовану опять подходили местные за деньгами. Он, кажется, просто убежал. Я слышал, что и во 2-м батальоне на наших наезжают; и даже в 1-м городке. От таких новостей всякое желание служить исчезает.
3 октября.
Съездил на боевые занятия в поле. Раньше я о минометах имел смутное представление. Но здесь посмотрел учебники, а вчера и на практике разобрался - не так уж все и сложно. Вместо прицела - панорама и т.п. А все остальное, в принципе, такое же, ничего сложного.
8 октября.
Национальная катастрофа! Я спрятал деньги в ножку кровати. И уснул. Проснулся от дикого холода. Смотрю, а я лежу на своей кровати, но кровать стоит на лестничной площадке. А ножка кровати, куда я спрятал деньги, без наконечника. Когда они меня тащили, деньги могли вывалиться. Я поднимаюсь, шарю в ножке. Денег нет!!! О, мои сбережения! Если они выпали и их подобрали Поленый с бандой, то хрен они мне их отдадут. Пропьют падлы.
Я встал, стал стучать в дверь. За ней заржали. Пришлось закричать громко и ужасно: "Я замерзаю". Жестокосердный Косач ответил: "Мерзни, мерзни, волчий дух". Я замолчал, они ушли. Минут 10 спустя сердобольный Вовик открыл мне дверь. Я уговорил его помочь мне занести кровать. Но про деньги он ничего не знает. Придется на жизнь занимать у Сереги и Вовика.
Косач надрался до поросячьего визга и блевал в сортире. А утром была тревога. Примчался солдат, постучал, разбудил. Я поднялся, неумытый и небритый, побрел в казарму. Вещмешок лежал у меня в командирской комнате. Комната взломана, мой вещмешок разобран. Пропало ОЗК. Пришлось снять ОЗК с вещмешка у Куценко, пока он как-то случайно отлучился. Бирку я у него срезал лезвием, оторвать ее было невозможно. Насилу успел к машине в "бригаду". Огнев стоял у машины и отвесил мне пендель. Пришлось промолчать.
Хорошо в бригаде смотр был быстрый, принимал его начштаба бригады Салин, и он не придирался. Но объявил, что в воскресенье будет общебригадный кросс. И я как раз на него попадаю. Потому что в субботу вечером прихожу из караула.
10 октября.
С караулом последним вышла целая история.
Принимал караул Куценко с Бубновым - лейтенантом-связистом. Какая муха укусила капитана, я не знаю, но он завизжал уже с порога: "Бревно"! Я не пойму - какое бревно? Вовка у меня был помощником - ему помещение сдавать. "Бревно" оказалась спичкой - у входа лежала. Куценко зашел и говорит, что пока как положено помещение не сдадут, он караул не примет. Взял спичку, ваткой обмотал и полез по щелям. Я сразу понял, что домой я попаду в лучшем случае ночью.
Фонарь был разбитый - как всегда, сколько я здесь себя помню. Куценко издевается: "Где целый фонарь? Доставайте или я разворачиваю караул и уезжаю".
У Вовчика уже губы дрожат: полкараула - кикелы - они палец о палец не ударят. На постах оказались в эту смену все русские, т.е. убирать могут только два человека, а один из них в довершение всего оказался пьяным. Бубнов его выцепил и давай по морде бить, у того глаза стеклянные, ничего не соображает. Один мой уборщик, который трезвый, уже никакой - на него смотреть страшно. Я сижу как полено и молчу. Но тут капитан и до меня добрался: "Развалил караул, недоумок!". Я возьми и вякни: "Мне тут разваливать нечего - уже до меня все развалили". Куценко кровью наливается - он ведь то же алкаш, говорят, я все принюхивался к нему - трезвый он или нет, так и не понял. Думаю, сейчас он меня будет бить. Но он не стал, может быть, при солдатах не захотел.
Потом позвонили из штаба - начштаба Донецков - и стал говорить Куценко: "Чего ты их мурыжишь? Им же завтра в наряд по столовой - они же умрут, дай им отдохнуть". Куценко скривился, но отпустил нас. Когда приехали, Донецков со мной даже заговорить не захотел. Ну ладно, я в 9 часов вечера вернулся понятно почему - но он-то чего здесь высиживает? А он меня "убил": "Завтра кросс. Иди готовь ведомость, номера на грудь и спину, флажки, таблички "Старт" и "Финиш" и т.п.". Я глупо вякаю: "А когда?" "Прямо сейчас. У вас вся ночь впереди", - отвечает. - "А за то, что у вас караул пьян - завтра будем разбираться".
По территории местные шастают, в казарму заходят. Дома холодно - не топят. Страшно хочется жрать. Завтра кросс. Все нехорошо. Деньги пропали. И каюсь, духом я упал.
13 октября.
Никуда, естественно, ночью я не ходил - больной я, что ли? У меня теперь командир батареи - старший лейтенант Хакимов - из местных, ему полегче - с кикелами может диалог вести. Он приготовил номера, флажки - у нас оказывается были, а я и не знал. Ведомости писаря в штабе составили по "штатке". Они вообще всю писанину, какую можно в штабе делать, делают. В подразделениях с писарей толку никакого - они все в нарядах пашут, как и все. А эти трое писарей и живут в штабе. Они и уволятся из штаба. Донецков их пестует и лелеет. Мне кажется иногда, что в канцелярской работе они больше начальника штаба понимают: карты чертят, журналы учета боевой подготовки ведут, штатки ведут, конспекты занятий пишут и т.д. и т.п. Писаря производят приличное впечатление на фоне общей серости, и я иногда захожу к ним просто поболтать.
Ну, так вот. Место для кросса, так сказать, слава богу, рядом с нашей частью. Второй батальон вообще минут 40 только до старта добирается, по гористой-то местности-то. У них уже половина с высунутыми языками подходит к старту. Офицерам можно бегать в спортивных костюмах и кроссовках. Это все я из дома привез - не пришлось покупать, как Шурику. Стартовали. Вижу, как дорога за бугорок зашла, капитаны и майоры в каких-то строениях скрылись. Я - за ними. Куценко обернулся, меня увидел и кричит: "Беги, Пушко! Сюда нельзя - молодой еще"! Пришлось бежать дальше. По дороге уже сапоги попадаются - солдаты сбрасывают. Насилу добежал до финиша (он там же, где и старт; дорога одна - сначала бежишь в одну сторону - до контрольного пункта, а потом обратно), а все прятавшиеся начальники уже там. Огнев мое время замерил и молчит. Я в ведомость осторожно через его плечо заглянул - у Куценко - "5", Донецков - "5" и т.д. А у меня "2" - норматив не выполнил. Мне даже обидно стало - бегал как дурак. Теперь ноги неделю болеть будут.
15 октября.
Мать прислала письмо - дома все нормально. Обещала сделать денежный перевод. Надо написать, чтоб не вздумала: здесь лишние деньги - источник повышенной опасности. Недавно Вовка пришел молчаливый и расстроенный. Молчал, молчал, а потом мне и Сереге раскололся. Он ходил в магазин, который напротив кладбища, один. К нему подошел один местный, Зелимхан, и с ним еще трое. Они Вовку остановили и говорят: "Ты еще не понял? Здесь все платят! На нашей земле живешь, плати". "Сколько же вы хотите?" - спрашивает Вовка. "Стольник в месяц - и живи спокойно". "У меня сейчас нет". "Мы завтра придем; мы же знаем, где ты живешь!" - и называет и дом, и квартиру, и как нас зовут. Ну, это местные солдаты стучат, однозначно. Картина Репина "Приплыли". Потом Вова вспомнил, что нас обещали зарезать. Серега сказал: "Ерунда!", а я так не подумал. Они же наркоманы почти поголовно, под кайфом ткнет в тебя ножом, а утром и не вспомнит.
Сидели, сидели - ничего не решили. А я думаю так: если бежать - это же куча неприятностей, разборки с военной Прокуратурой - там можно крупно влипнуть; а если остаться - страшно, по 100 тысяч только дай, потом они 200 захотят, потом 300; а потом все равно не заплатишь и они пришьют тебя где-нибудь потихоньку и разбираться никто не будет - они здесь почти все друг другу какими-нибудь родственниками приходятся.
Вот влип: с одной стороны - местные, с другой - Огнев. Что делать!!! К кому обращаться за помощью! Но если положение ухудшится - я побегу.
17 октября.
Сегодня получил форменные туфли! Ботинки, а я и не сомневался, проплыли мимо меня. Но теперь еще можно в туфлях ходить, хоть Маринин не будет орать на меня на смотрах. Давали мне бушлат белого цвета - недоделанный что ли? Я отказался - сказал, что буду ждать нормальный. Папоротник на складе смотрел на меня как на дурака. А я ходил в библиотеку - глянул газетки и случайно узнал, что одному нашему начальнику большому из Ростова новое звание присвоили. Я тут же ему телеграмму поздравительную отбил. Он, наверное, от удивления повесится - какой-то лейтенант из задрипанного гарнизона его поздравляет. В 1-м городке у нас и Управление бригадой все сидит, и медрота, и библиотека, и клуб, и "чипок" - а главное, здесь безопаснее. Тут как-то местные заметно меньше лазают. А вообще-то и не поймешь: гражданских полно - обслуживающий персонал. А если какому постороннему надо в 1-й городок пролезть - местные прапорщики или контрактники проведут без проблем.
Надо мамин перевод получить - все-таки послала! Скоро у Сереги день рождения - Шурика пригласим. Надо на рынок съездить - овощей-фруктов купить.
21 октября.
Пришла холодная погода - я мерзну как собака. На плацу в 1-м городке - построение в бушлатах. А у меня его нет. Огнев сказал: "Иди на склад и получай белый". Мне холодно, пришлось идти сдаваться. Пришел на склад, а начвещь ко мне задом повернулся и пробурчал: "Все кончилось". Я вернулся к Огневу с этим известием и ультиматумом: "Пока мне бушлат не дадут - на службу ходить не буду"! Комдив, наверное, язык проглотил от моей наглости. Говорит: "Иди сегодня в караул. А послезавтра зайдешь на склад - получишь". Я у прапорщика-чеченца - соседа своего бушлат одолжил - он уехал куда-то к родне - и в караул ушел.
Вернулся вечером на другой день - Вовка сам не свой, трясется, бледный. Что случилось? Тут и Серега невеселый, хотя обычно его оптимизм прошибить трудно. А дело-то тухлое. Вчера были "гости" (слава богу, что я был в карауле)! Постучались, дверь была не закрыта, зашли: " Приглашайте в гости, да. Посидим, да. Побеседуем". Зашли, сели на койки - их четверо. У Сереги бушлат висел - один из них посмотрел: " Подари бушлат, лейтенантик." "Да мне он и самому нужен", - говорит Серега. "Да ты еще достанешь", - другой "друг" встревает. Серега чувствует, что сейчас останется без бушлата. Тут они стали и к Вовкиному бушлату прицениваться - дело запахло керосином. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но к нам в квартиру заглянул за сахаром прапорщик из местных - он в соседнем подъезде живет. Он, похоже, сразу все понял: что-то им по-свойски залопотал, они побурчали, но ушли. "До скорой встречи", - сказали. Вовка отсыпал "спасителю" сахара, он ушел, а наши замкнули двери и сидят, не живые не мертвые.
Потом пришли Поленый, Косач, Пургин (этот из 3-го батальона; чего он тут околачивается, я не знаю - вроде бы слышал, что его там из-за денег достают, вот он и прячется у нас), принесли бутылку "Меркурия" и они врезали. Сергей и Вовка пока молчали - меня ждали, посоветоваться. А что я могу сказать?
Потом вернулся сосед-прапорщик-чеченец. Надеюсь, что хоть он-то своим присутствием местных отпугнет. А он ночью учудил.
Я еже уснул, чувствую, кто-то на меня лезет - дышать трудно. Резко просыпаюсь - на меня прапорщик лезет, наверное, за кого-то принял. Что-то мне на ухо шепчет ласковое. Я рванул изо всех сил. Чеченец, скорее всего, тоже в полусне был, потому что он отпрянул, посмотрел на меня изумленно и на свою кровать полез. Такие вот дела.
Серегин день рождения отпраздновали скромно. Вечером пришли, пожарили печенку, картошку сварили, на стол накрыли, выпили. Шурик приезжал и ночевал у нас. Прошло все относительно спокойно; Поленый, Косач и Гарифуллин были в наряде как раз. И прапорщик опять куда-то уехал. Я до сих пор не пойму - чем он в части-то занимается?
23 октября.
За всеми волнениями и переживаниями я совсем забыл об осенней проверке. А вот она и пришла. Вчера в парке какой-то черной гадостью натирали шины, мыли машины (а из них половина без карбюраторов и ТНВД - кто будет отвечать?), мусор убирали на территории. Местные лезут через дыру в заборе, подходят к солдатам, курят с ними, смотрят на меня и посмеиваются. Мне и неудобно, и холодок в груди; каждый день ведь в напряжении - сколько же я выдержу? Завтра смотр строевой в присутствии комиссии из Ростова. И я на него попадаю. Маршировать я не против, но смотр так долго идет, что к его концу моя поясница невыносимо ноет. Да еще стоим на солнцепеке.
Особой моей любовью пользуется "выход для опроса". Маринин медленно обходит строй, проверяя внешний вид, содержимое планшеток, (а я успел и это урвать), и т.п. Редко кому не отпустит он ядовитого замечания. Но я теперь в казенных туфлях, бушлате, побрит, и он мимо меня проходит молча, а я облегченно вздыхаю. Последний раз, правда, он остановился около меня и намекнул, что если я вздумаю принести жалобу генералу хоть на что-нибудь, то пожалею, что родился на свет. Я униженно закивал: что я дурак - вслух на смотре жаловаться, я ему, если надо, потихоньку письменную жалобу принесу.
Я вот сейчас просмотрел свой дневник и увидел, что записи становятся все длиннее и длиннее. Их я делаю в карауле, заняться не чем - поэтому пишу длинно. Если кто спросит чего - я пишу конспект. Всю ночь и весь день гудит телевизор - сколько же он, оказывается, может выдержать! Все до одной программы просматриваю. От скуки даже учебник по артиллерии принес в караул. И читал - и очень много понял и усвоил. Кое-что на кафедре я просто мимо ушей пропускал, а только тут разобрался.
А вообще, какая тут боевая учеба?! Распишут наряд: караул, столовая, дневальные, по парку, патруль и все. Все! Еще на один полноценный наряд хватает; или на два? Солдатам не до учебы - они из одного наряда в другой мечутся и все. А если кто и останется свободный, так Огнев на территории работу находит: прапорщики на свои нужды людей получают и вперед. Вот и вся жизнь в части мирного времени.
Но меня беспокоит мысль о местных. Что-то их давно нет - это затишье перед бурей!
26 октября.
У меня руки трясутся. Вчера опять приходили местные. Одного зовут Зелимхан, другого - Расул, третьего - Изам, последнего - Заур. Начали трепаться насчет того, что они держат весь Абу-Абакар и вообще - "крутейшие мэны". Я спросил самого наглого - Изама, не боится ли он, что ему случайно на голову упадет граната. Изам этот сразу ощерился: "Ты мне угрожаешь?!". "Что ты! Что ты!" - говорю я. - "Просто интересуюсь". "Не боюсь" - улыбается.
"Надо нам помочь материально" - говорят. И тут опять, слава богу!, к нам приперлись (как кстати!) Косач, Пол и Рустам. Местные прикинули, что они к нам надолго, и теперь нас шестеро против четверых, посидели недолго, поулыбались, и ушли, сказав, что еще встретимся.
Пол (Поленый) спрашивает: "Наезжают? Дайте в морду и все!". Умный какой! Он-то сам с офицерами и папоротниками из местных на короткой ноге - его не достают.
Я решился поговорить со своим комбатом Хакимовым. Надо же что-то делать?!
28 октября.
Поговорил, называется. Я ему в общих чертах описал ситуацию, а он говорит: "Дело молодое, сами разберетесь". Ах ты сука! "Дело молодое"! Сам-то рассказывал, что когда его в ресторане в Саратове отп...ли, он помчался в часть, и русские ездили за него разборки чинить. А тут он этим Расулам и Магам свой, а мы, естественно, никто.
Короче, спасайся, кто может и как может.
Проверка прошла на "ура". Группа полковников где-то там выгрузилась, их куда-то отвезли, свозили на строевой смотр, потом они там пили коньяк (привезли в канистрах прямо с завода), ели осетрину, шашлыки и т.д. и т.п., потом погрузились обратно и улетели в Ростов. Я, честно говоря, не уверен, что они вообще знают, где и что в нашей части находится. По окончании осенней проверки наш комбриг сияет как медный пряник. Было офицерское собрание - я там встретил Шурика и поделился бедой. Он сказал, что у него тоже большие проблемы и рассказал одну интересную историю по этому поводу.
У них в батальоне местная шушера пыталась наехать на одного старого майора. А у него друг - старший лейтенант Бугаенко. Видел я его, действительно Бугаенко. Так вот, он с этой шушерой на их базе встретился, всем им вломил и кое-что сказал их пахану. И все! Как мама отходила. Но я, конечно, не майор, не Бугаенко, не даже старший лейтенант.
Ко мне рядовой Мустафаев уже какой день лезет: "Давай на ручках поборемся". Какое там поборемся?! Я до сих пор на зарядку ни разу не ходил; один раз на кроссе побывал. В квартире пытался поднять штангу - поднял до пояса.
Надо начинать заниматься спортом. По чуть-чуть и т.д.
Написал маме письмо - пусть отправит мне заверенную телеграмму; очень хочется попасть домой, хотя бы на 10 дней. Подальше от местных, а там придумаю что-нибудь.
|
