Хочу рассказать вам историю, которая оставила след в моей жизни — можно сказать, изменила её раз и навсегда.
Два года назад довелось мне работать в сибирских лесах на вахте. Работа заключалась в следующем: один раз в месяц на неделю нас закидывали в глушь примерно в семидесяти километрах от ближайшего населенного пункта, да и тот был глухой деревней с разбитыми покосившимися домами, где проживало от силы двадцать стариков. Мы должны были подготавливать избу и баню для мужиков, те, в свою очередь, три недели в месяц рубили лес. Мы рубили дрова, пополняли запас воды из ближнего ручья, ремонтировали постройки. Работы было непочатый край, а было нас всего двое — я и мой напарник. Такая работа придется не каждому по душе — да, платили хорошо, но все же это была только подработка, и мои напарники часто менялись, уступая эту чертову работу другим. И сейчас я понимаю, что надо было обратить на это внимание…
Ко мне подошёл Бык. - Сегодня твоя очередь, — сказал он. Я посмотрел на улицу: у входа на табурете, с протянутой ладошкой сидела Едрёна-Матрёна. Я подошёл к ней, поднял вместе с табуретом и направился за угол. Старуха материлась, обнимая меня за шею. Несколько человек остановилось, дабы запечатлеть это событие на телефоны. Я зашёл за Торговый Центр и поставил табурет с восседавшей на нём старухой к стенке. - Бабуля, очень тебя прошу… — начал я. Она плюнула в меня. Я достал червонец, вытер плевок и вложил бумажку ей в руку. -… не приходи больше. Я вернулся в центр. Посреди зала, широко расставив ноги, стоял Бык. На плече рация, на поясе связка ключей, под ногтями грязь. От Быка попахивало мужиком и цветочным одеколоном. Утром больше одеколоном, чем мужиком, а в конце смены наоборот. Люди обходили его стороной. Бык смотрел на меня и ухмылялся. Я обернулся — на площадке у входа устраивалась поудобнее Едрёна-Матрёна. Рабочий день начинался.
Со стороны дом смотрелся мрачно, даже угнетающе. Бетонная дылда подмигивала бликующими стёклами, накрывала пустырь тенью-лапой. Этот архитектурный урод бросался в глаза ещё издали. Морозов ежедневно видел дом, проезжая по шоссе, и каждый раз морщился.
- Смотри-смотри! – Ольга потянула его за рукав, когда они вечером вышли в лысый пустынный двор подышать. – Что там за жуткий человек? Это человек вообще, а?! Да вон же, вон, ну куда ты смотришь? Морозов проследил за взглядом жены, присмотрелся. Старик, топтавшийся на тротуаре напротив входа в мусорную камеру, действительно был странным. Они въехали сюда месяц назад, и до сих пор такие экземпляры им тут не попадались.
Здание представляло собой 16-этажную «свечку» с похожими на бойницы окошками лестничных пролётов. По странной, если не сказать болезненной прихоти архитектора оно причудливо расширялось вверху, в районе чердака, и было похоже на воткнутый в грунт сорокапятиметровый бритвенный станок. Морозова это и отвращало и завораживало.
Солнце, на несколько секунд прорвавшись сквозь, казалось бы, плотную завесу облаков, успело послать несколько редких этой осенью лучей. Один из них из них угодил в глаза Максу. Этого только не хватало. Он недовольно поморщился и подкрутил настройку бинокля. Теперь парочка на берегу стала видна гораздо четче. Очень романтично, поехать воскресным утром на берег реки, чтобы совершить осенний променад. И очень неосторожно. Потому что вдвоем, потому что отпустили на весь день охрану. Джипик свой они оставили так близко к воде, что передние колеса лизала низенькая речная волна. Это тоже было глупо. Он навел бинокль на мужчину. Вот он. Молодой, здоровый, жизнерадостный, уверенный в себе Александр Кириллов. Генеральный директор и держатель контрольного пакета акций ЭксКомПрома. Один из самых перспективных предпринимателей области. Что ж ты, мил человек, так себя неаккуратно ведешь, что кое-кому поперек горла встал? Занимался бы своим делом, да богател потихоньку. Нет, нам всего мало, мы монополистом хотим стать, концерн нам необходим. Да еще в политику начал залезать без спросу. Старших слушать не желает. Авторитетов никаких не признает.
- Еб же ж вашу мать!!! Этой многообещающей фразой, сопровождаемой яростным ударом по столу, открыл производственное совещание генеральный директор Верхнегладовского завода прохладительных напитков. Иван Антонович, которого подчиненные между собой звали просто Еблан Гандоныч, был сегодня явно не в духе. И понять его было нетрудно. Предприятие, которое большей частью принадлежало ему, терпело чудовищные убытки и семимильными шагами шагало к банкротству. Продукция, выпускаемая на издыхающем оборудовании, была абсолютно неконкурентоспособна. Времена, когда газированный напиток «Ленинский родничок» гремел по всей области и вагонами расходился из Верхнегладова во все города, давно канули в лету. Впору было либо прогибаться под какую-нибудь кока-колу, либо закрываться к чертям, как соседний хлебокомбинат, и сдавать помещения в аренду. Но Иван Антоныч Брагин был невероятно упрям. - Да сколько можно разгильдяйничать, я вас спрашиваю?! – метал он молнии на притихшее собрание, — Мне что, одному все это надо?! А вам, значит насрать? А? Что молчим? У кого-нибудь есть хоть какие-нибудь предложения по выходу из сложившейся жопы?
Пробка была основательной, беспросветной, многочасовой и многокилометровой. - По ходу дела встряли, — закуривая, произнес водила, заглушил мотор и повернулся ко мне, — сильно торопишься? Я неопределенно пожал плечами. - Это правильно, — как-то по-своему истолковал мой жест таксист, — пробка дело такое, нервничай, не нервничай, быстрее не будет. Только дров наломаешь. Так что лучше расслабиться и поговорить о чем ни то. Похоже, это был тот тип бомбил, которые с удовольствием готовы трепаться часами, лишь бы были свободные уши. Впрочем, в сложившейся ситуации это не слишком уж и раздражало. По крайней мере пока. - Так кем, ты говоришь, работаешь? – спросил он, хотя я ничего такого не говорил. - Ну… можно сказать, что писателем, — совершенно не подумав, ляпнул я в ответ. Люблю, знаете ли, вешать лапшу малознакомым людям. - Ишь ты! Никогда еще людей искусства не возил, — тон у таксиста был такой, что я, профессиональный врун, смутился, почувствовав себя самозванцем, — А про что пишешь? Детективы, романы или как?
В далёком 96-м году, когда я был босоногим студентом, любил я искать приключения. И был у меня друг по кличке Щавель. Так вот, мы с Щавелем, как только появлялось свободное от учёбы время, сразу же находили себе новое приключение. На двоих мы купили, помню, раздолбанный «жигулёнок», чтобы можно было искать приключения на обширной территории и, будучи, парнями не криворукими, смастерили из него вполне рабочий автомобиль.
Так вот, 96-й год, январь, сессия закрыта, каникулы, делать нечего. Зима в тот год, помню выдалась не самая морозная, и на улице можно было даже лепить снежную бабу, так как температура была около нуля и снега было очень много. Сижу я в общежитии, леплю фигурки из пластилина. Вот уже больше пятнадцати лет прошло, но люблю это занятие до сих пор. Хотя сейчас это делаю зачастую чтобы успокоить психику, которая была безвозвратно искалечена в далёком 96-м...
"Ну, где ты, Зверь? - Мордакин мысленно выругался, на мгновение прикрывая уставшие от напряжения глаза. - Ведь должен же ты прийти на свое излюбленное место охоты. Должен!"
Зверь - чеченский снайпер. Буквально за пару дней он из засад, которые устраивал в развалинах многоэтажек, убил и тяжело ранил нескольких солдат и офицеров. По почерку видно, что профессионал. Хорошо маскирует огневую позицию, незаметно появляется, бесследно исчезает. Последняя его жертва - молоденькая медсестра. Девчонка ехала на броне без головного убора, и он наверняка хорошо видел сквозь оптику своей снайперской винтовки и ее развевающиеся на ветру длинные светлые волосы, и миловидное лицо. Обычно колонны проносятся по этой улице мимо развалин на максимальной скорости, а тут, как назло, машина притормозила перед большой выбоиной на дороге. Зверь стрелял наверняка - пуля попала девчонке в голову...
"А вдруг не придет? А если он сегодня решит устроить засаду в другом месте? - Сомнения все не давали снайперу ОМОНа майору Олегу Мордакину сосредоточиться. - Должен прийти. Очень уж удобное и удачное для него место", - успокаивал себя Олег.
Переезд в новый город часто даётся не особо легко, особенно для 12-летнего мальчика. Обычно появляются проблемы с адаптацией в школе, поиском новых друзей и т.д. Роме в этом плане немного повезло, так как переезд выпал на время каникул, и можно было завести друзей до начала учёбы. И буквально в первый день ему улыбнулась удача – Рома познакомился с соседским мальчиком Гришей, его ровесником, они сразу же подружились и стали проводить много времени вместе. Пару раз Рома звал нового друга к себе в гости, но тот почему-то стеснялся. Наверное, думал, что мама Романа посчитает его сорванцом и хулиганом, ведь по внешнему виду так и казалось: от него часто пахло дымом, одежда была постоянно прожжённая (Гриша говорил, что очень любит жечь костры, хотя вместе с Ромой он никогда этим не занимался, даже не предлагал), растрёпанные волосы и в таком духе приметы дополняли образ неблагополучного ребёнка, хотя по поведению Гриша был обычным мальчишкой, хотя и немного нелюдимым.
Когда мне было 15 лет и я ходил в туалет, отец всё время как бы невзначай крутился возле уборной и всё спрашивал: «Что ты там затих? Почему тебя не слышно?». В первый раз я не ответил, так он начал ломиться в дверь и кричать: «Что ты там молчишь, что с тобой?». Начал материться (он никогда не сдерживался в выражениях) и говорить, что вообще дверь с петель снимет. Я, конечно, был в шоке от такого неадекватного поведения.
Однажды я сидел на толчке и услышал, как отец где-то у двери встал и затих. Заподозрив неладное, я наклонился вперёд, а там щель очень широкая снизу у двери. Я посмотрел в щель, а там отец на карачиках стоит и в щель смотрит. Заметив, что я смотрю на него, он опять начал своё:
— Ты чего? Ебанутый?.. Что ты там так долго делаешь?!
